Теория Мелани Кляин о формировании суперэго
Мелани Кляйн в своих работах 19201960 г.г. создала основу английской школы по изучению объектных отношений. Теория Мелани Кляйн тесно связана с традицией Фрейда. По теории Кляйн, в детском развитии очень рано начинаются интенсивные взаимодействия между внутренними и внешними объектами, особенно в форме проективных и интроективных идентификаций, которые представления о внешнем объекте "субъективно " деформируют.[1]
Интроекция и проекция образуют основы психоаналитической школы Мелани Кляйн. "Много лет назад Фрейд обратил внимание на тот удивительный факт, что суперэго детей зачастую более сурово, чем можно было бы ожидать, исходя их отношения к ребенку необычайно толерантных родителей, если, в чем были убеждены в то время, суперэго является производным от интроекции родительских стандартов. Этот факт был истолкован с помощью предположения о том, что на самом деле интроецируется скорее родительское суперэго, а не сознательные отношения родителей к ребенку. Теория М.Кляйн пролила новый свет на истоки суперэго, которое ортодоксальная фрейдистская теория считала возникающим вследствием Эдипова комплекса в возрасте примерно четырех лет. В теории Кляйн эти истоки уходят глубже, к первым месяцам жизни ребенка. Надо полагать, что на столь ранних стадиях жизни ребенок никак не отличает свое собственное эго от окружающего мира. Следавательно, в отличии от взрослого, ребенок приписывает реакции, вызванные внешними объектами, самим этим объектам. То, что доставляет ему удовольствие, рассматривается как "хороший объект ", а то, что причиняет ему боль - как "плохой объект ", и, таким образом его мир становится населенным хорошими и плохими вещами, от которых он ожидает по отношению к себе поведения, соответствующего качествам, которые он им приписывает. "[2]
"С самого начала постнатального периода жизни, пишет Милани Кдяин, младенец переживает тревогу, исходящую от внутренних и внешних источников. Я в течение многих лет придерживалась мнения, что работа инстинкта смерти дает начало страху уничтожения, и это является первопричиной тревоги преследования. Первый внешний источник тревоги может быть обнаружен в переживаниях рождения. Этот опыт, который, согласно Фрейду, формирует паттерны для всех позднейших ситуаций тревоги, непременно должен повлиять на первые отношения младенца с внешним миром. Первые переживания ребенка, связанные с кормлением и присутствием его матери, инициируют объектное отношение к ней. "[3] Периодически повторяющиеся переживания удовлетворения и фрустрации являются мощным стимулом для либидинозных и агрессивных импульсов, для любви и ненависти. В результате получается, что грудь, в виде психического представления, ввиду того, что она удовлестворяет, оказывается любимой и ощущается как "хорошая "; поскольку грудь является и источником фрустрации, она ненавидится и ощущается как "плохая ". Этот сильный контраст между "хорошей " и "плохой " грудью существует во многом благодаря недостаточной интегрированности Эго, процессам расщепления внутри Эго. Существуют, однако, основания предполагать, что даже в течение 34 первых месяцев жизни ребенка "хорошие " и "плохие " объекты не полностью отделены друг от друга в его психике. Материнская грудь, как в своем хорошем, так и в плохом аспекте сливается для ребенка с ее телесным присутствием; и отношение к матери, как к личности, устанавливается постепенно, начиная от самых ранних стадий.
"Вдобавок к переживаниям удовлетворения и фрустрации, обусловленным внешними факторами, двойному отношению к первому объекту способствует множество эндопсихических процессов и, главным образом, процессы проекции и интроекции. Младенец проецирует свои любовные импульсы и приписывает их удовлетворяющей его (хорошей) груди, точно так же, как он приписывает фрустрирующей (плохой) груди проецируемые на нее деструктивные импульсы. Одновременно с этим посредством интроекции "хорошая " и "плохая " грудь формируются внутри психики младенца. Таким образом, картина объекта, внешнего и переведенного во внутренний план, в психике ребенка искажена фантазиями, тесно связанными с проецированием его импульсов на объект. "Хорошая " грудь внешняя и внутренняя становится прототипом всех полезных и удовлетворяющих объектов, "плохая " же грудь прототипом всех внешних и внутренних преследующих объектов. Множество факторов, входящих в состав младенческого чувства удовлетворенности, таких, как смягчение чувства голода, удовольствие от сосания, свобода от дискомфорта и напряжения, а также чувство ребенка, что он любим, все это становится атрибутом "хорошей " груди. Наоборот, любая фрустрация и дискомфорт приписываются "плохой " (преследующей) груди. "[4]
Эти первые интроецированные объекты формируют ядро СуперЭго. На мой взгляд, СуперЭго начинает создаваться наиболее ранними процессами интроекции и постепенно достраивается "хорошими " и "плохими " фигурами, интернализованными в любви и ненависти на различных этапах развития и постепенно ассимилированными и интегрированными Эго.
"Характерным для младенческих эмоций является то, что по природе своей они экстремальны и обладают большой силой. Ребенок чувствует, что фрустрирующий (плохой) объект является ужасным преследователем, хорошую же грудь он склонен превращать в "идеальную " грудь, способную к осуществлению его жадных желаний и неограниченного, немедленного и вечно длящегося удовлетворения. Таким образом, возникают чувства, связанные с идеальной и неистощимой грудью, всегда доступной и готовой удовлетворить. Другой фактор, содействующий идеализации хорошей груди, это сила страха преследования, вызывающего у младенца потребность защититься от преследователя и, следовательно, приводящего к увеличению мощи все удовлетворяющего объекта. Идеализированная грудь образуется как естественное следствие преследующей груди, и поскольку идеализация преследующей груди обусловлена потребностью в защищенности от преследующих объектов, она является средством защиты против тревоги. "[5]
"Ранние методы расщепления существенно влияют на способы, которыми на несколько более поздних стадиях осуществляется вытеснение, а это, в свою очередь, определяет степень взаимодействия между сознанием и бессознательным. Иначе говоря, степень, в которой различные части психики остаются проницаемыми, во многом определяется силой или слабостью ранних шизоидных механизмов. Внешние факторы играют первостепенную роль с самого начала жизни; вследствие этого мы имеем основания для предположения, что каждый возбудитель страха преследования подкрепляет шизоидный механизм, т.е. тенденцию Эго расщеплять себя и объект, тогда как каждое хорошее переживание укрепляет доверие к хорошим объектам и способствует интеграции Эго и синтезу объекта. "[6] Некоторые умозаключения Фрейда косвенно указывают на то, что Эго развивается путем интроекции объектов. Что касается наиболее ранней ситуации, то "хорошая " грудь, интроецированная в ситуации счастья и удовлетворения, становится, на мой взгляд, жизненно важной частью Эго и укрепляет его способность к интеграции. Эта внутренняя "хорошая " грудь образует также полезный и доброкачественный аспект раннего СуперЭго, укрепляет способность младенца любить и доверять хорошим объектам, усиливает побуждения к интроекции хороших объектов и ситуаций и является, следовательно, неотъемлемой составляющей процесса обретения уверенности в борьбе с тревогой; она становится полномочным представителем инстинкта жизни внутри психики ребенка. Хороший объект способен, однако, выполнять эти свои функции только в том случае, если он ощущается младенцем как "неповрежденный ", т.е. подразумевается, что объект был переведен во внутренний план преимущественно в обстановке любви и удовлетворения. Такие чувства предполагают, что удовлетворение от сосания было относительно не нарушено влияниями внешних или внутренних факторов. Основной источник душевных расстройств заключен в чрезмерности агрессивных импульсов, которые увеличивают жадность и понижают способность к перенесению фрустрации. Другими словами, когда в слиянии двух инстинктов инстинкт жизни берет верх над инстинктом смерти и, соответственно, либидо преобладает над агрессией, "хорошая " грудь способна более прочно сформироваться в психике младенца.
Однако оральносадистические желания, которые активны с самого начала жизни и легко приводятся в действие посредством фрустрации внутреннего или внешнего происхождения, неизбежно снова и снова рождают чувство того, что грудь разрушена в какойто степени и внутри него, что является результатом его собственных жадных и пожирающих нападений на нее. Эти два аспекта интроекции существуют бок о бок. Проекция любовных чувств, входящая в состав процесса "прикрепления " либидо к объекту, является, я считаю, предпосылкой для нахождения хорошего объекта.
"Интроекция хорошего объекта стимулирует проекцию хороших чувств наружу, а это, в свою очередь, стимулирует повторную интроекцию и через нее укрепляет ощущения обладания хорошим внутренним объектом. Проекция хороших частей self, или даже целого хорошего self соответствует проекции плохой самости на объект и окружающий мир. Реинтроекция хорошего объекта и хорошей самости ослабляет тревогу преследования. Таким образом, одновременно улучшается отношение как к внутреннему, так и к внешнему миру, а Эго улучшает свою интегрированность и набирает силу. "[7]
Взаимодействие между процессами интроекции и проекции, а также реинтроекции и репроекции определяет Эгоразвитие. Отношение к любимой и ненавистной, хорошей и плохой груди является первым объектным отношением ребенка. Эти два аспекта материнской груди интроецируются и формируют ядро СуперЭго. Расщепление, всемогущество, идеализация, отрицание и контроль над внешними и внутренними объектами на этой стадии доминируют. Эти первые методы защиты экстремальны по своей природе, но хорошо гармонируют с интенсивностью ранних эмоций и ограниченной способностью Эго переносить острую тревогу. Несмотря на то, что в некоторых отношениях эти защиты препятствуют процессу интеграции, они крайне важны для целостного развития Эго, так как они раз за разом облегчают тревогу младенца. Эта относительная и временная безопасность достигается преимущественно посредством обособления хорошего объекта от преследующего. Присутствие в психике хорошего (идеального) объекта дает возможность Эго временами поддерживать сильное чувство любви и удовлетворения. Хороший объект служит защитой от преследующего объекта, так как ощущается как способный заменить его.
"В течение второй четверти первого года жизни все более укрепляется отношение к матери как к личности, которое постепенно развивалось и в то время, когда грудь все еще оставалась главным объектом. Когда ребенок становится способен воспринять и интроецировать мать как личность (или, иначе говоря, как "цельный объект "), происходит усиление идентификации с ней. Тогда как для способности Эго интроецировать мать и отца в качестве "целых объектов " необходима некоторая мера интеграции, дальнейшее и основное развитие по линии интеграции и синтеза начинается с выступлением на первый план депрессивной позиции. Происходит сближение различных аспектов объектов любимых и ненавидимых, хороших и плохих, и теперь эти объекты становятся целостными персонажами. Процессы синтеза действуют во всей сфере внешних и внутренних объектных отношений, они охватывают контрастирующие аспекты интернализованных объектов (раннее СуперЭго) с одной стороны, и внешние объекты с другой. Эго также стремится ослабить противоречия между внутренними и внешними образами. Вместе с этими синтетическими процессами происходит дальнейшая интеграция Эго, что приводит к увеличению сцепленности, согласованности между расщепленными частями Эго. Все эти процессы интеграции и синтеза становятся причиной того, что конфликт между любовью и ненавистью дает о себе знать в полную силу. Проистекающая из этого депрессивная тревога и чувство вины отличаются не только количественно, но и качественно, теперь амбивалентность переживается преимущественно по отношению к целым объектам. Любовь и ненависть сближаются еще больше, и теперь "хорошая " и "плохая " грудь, "хорошая " и "плохая " мать уже не могут быть обособлены в той мере, в какой это было на более ранних стадиях. Несмотря на то, что сила деструктивных импульсов ослабевает, у младенца все еще остается ощущение, что они представляют большую опасность для любимого им объекта, теперь воспринимаемого как личность. Жадность и защиты против нее играют значительную роль на этой стадии вследствие того, что тревога, связанная с невосполнимой утратой любимого и необходимого объекта, склонна увеличивать жадность. Жадность, однако, ощущается как неконтролируемая, деструктивная и угрожающая внутренним и внешним объектам, к которым ребенок испытывает любовь. Эго, следовательно, все больше подавляет инстинктивные желания, и это может привести к определенным сложностям в получении ребенком удовольствия от приема пищи, а позже и к серьезным задержкам в образовании как отношений привязанности, так и эротических отношений. "[8]
Описанные выше этапы интеграции и синтеза приводят к возрастанию способности Эго осознавать усиливающуюся остроту психической реальности. Тревога, связанная с переведенной во внутренний план матерью, которая в восприятии ребенка является ранимой, повреждаемой, подверженной опасности уничтожения или уже уничтоженной и утраченной навсегда, приводит к усилению идентификации с поврежденным объектом. Идентификация укрепляет как стремление к репарации, так и попытки Эго подавить агрессивные импульсы младенца. Кроме того, Эго снова и снова прибегает к использованию маниакальной защиты. "Когда младенец интроецирует более успокаивающую его внешнюю реальность, его внутренний мир совершенствуется, а это, в свою очередь, посредством проекции совершенствует его картину окружающего мира. Таким образом, по мере того, как ребенок реинтроецирует снова и снова все более реалистичную и успокаивающую картину внешнего мира, а также в некоторой мере формирует внутри себя целостные и неповрежденные объекты, происходит постепенное и весьма важное развитие его СуперЭго. Однако, вместе с сближением хороших и плохих сторон внутренних объектов и смягчением плохих сторон хорошими, изменяются отношения между Эго и СуперЭго, т.е., иначе говоря, имеет место постепенная ассимиляция СуперЭго со стороны Эго. На этой стадии в полную силу вступает в игру стремление к репарации поврежденных объектов. Это стремление, как мы уже могли видеть ранее, сложным образом сцеплено с чувством вины. Когда ребенок ощущает, что его деструктивные импульсы и фантазии направлены против целого объекта, любимого им и воспринимаемого как личность, происходит сильный рост чувства вины, а вместе с ним нарастает стремление восстанавливать, оберегать и воскрешать любимый объект. Поскольку стремление к репарации в конечном счете определено инстинктом жизни, оно заимствует либидинозные желания и фантазии. Эта тенденция становится составной частью всех сублимаций и с этих пор остается важнейшим способом ослабления и недопущения депрессии. "[9]
Кажется, не существует сторон душевной жизни младенца, которые на ранних этапах не были бы вовлечены Эго в защиту от тревоги. Не являются исключением и репарационные тенденции, которые ранее использовались "всемогущим " способом, а теперь становятся важной защитой. Чувства (фантазии) младенца можно описать следующим образом: "Моя мать исчезает, она может никогда не вернуться, она страдает, она мертва. Нет, этого не может быть, потому что я оживлю ее ". Всемогущество убывает по мере того, как ребенок обретает большее доверие как к объектам, так и к их способности восстанавливаться.
"Существенным фактором вытеснения является запрещающий и штрафующий аспект СуперЭго, аспект, усиливающийся в результате прогресса в организации СуперЭго. Требования не допускать в сознание некоторые импульсы и фантазии как агрессивной, так и либидинозной природы, выдвигаемые СуперЭго, легче воспринимаются Эго из-за того, что его развитие происходило параллельно с интеграцией и ассимиляцией СуперЭго. Дальнейшее развитие торможения инстинктов происходит тогда. когда Эго становится способным использовать вытеснение. Механизм расщепления лежит в основании вытеснения (что и подразумевается во Фрейдовской концепции), но в противоположность ранним формам расщепления, которые приводят к состоянию дезинтеграции, вытеснение обычно не приводит к дезинтеграции самости. Ввиду того, что на этой стадии существует более высокоуровневая интеграция, как в сознательной, так и в бессознательной части психики, и так как в вытеснении расщепления преимущественно осуществляется разделение сознательного и бессознательного, ни одна из частей самости не испытывает той меры дезинтеграции, которая могла бы возникнуть на более ранних этапах. Однако степень, в которой процессы расщепления использовались в первые несколько месяцев жизни младенца, существенно влияет на использование вытеснения на более поздних стадиях. В случае, если ранние шизоидные механизмы и тревоги не были успешно преодолены, в результате вместо проницаемой и текучей границы между сознанием и бессознательным получается ригидный барьер, что говорит о чрезмерности вытеснения и, соответственно, о нарушении развития. При умеренном вытеснении, с другой стороны, более вероятно, что сознание и бессознательное будут "проницаемы " друг для друга, а следовательно, импульсы и их последствия будут, в какойто мере, допущены к выходу из бессознательного и, возникая раз за разом, будут подвергнуты Эго процедуре отбора и сортировки. Выбор импульсов, фантазий и мыслей, которые должны подвергнуться вытеснению, зависит от возрастающей способности Эго воспринимать стандарты внешних объектов. Эта способность сцеплена с увеличением синтеза внутри СуперЭго и ростом ассимиляции Эго СуперЭго. Перемены в структуре СуперЭго, происходящие постепенно и во всех отношениях связанные с развитием Эдипова комплекса, вносят свой вклад в то, что Эдипов комплекс постепенно угасает, давая начало латентному периоду. Другими словами, прогресс в либидинозной организации и различные механизмы регулирования, делающие Эго более совершенным, тесно связаны с модификацией тревоги преследования и депрессивной тревоги, которые вызываются переведенными во внутренний план родительскими образами; модификация тревоги подразумевает увеличение надежности и безопасности внутреннего мира. "[10]
Теория Милания Кляин помогает нам понять некоторые принципы формирования СупурЭго, факторы, определяющие степень его конфликтности, а, следовательно, его прочность, что представляется нам важным с точки зрения этнопсихологии, поскольку дает нам возможность понять процессы деструкции традиционного сознания.
- Некоторые проблемы психоанализа -
[1] П.Фонда, Э.Йоган. Развитие психоанализа в последние десятилетия. В сб: Психоанализ в развитии. Екатеринбург: Деловая книга, 1998, сс. 134 135.
[2] Джеймс Браун. Психология Фрейда и постфрейдисты. Москва: "Рельфбук " и "Ваклер ", 1997, сс. 96 97.
[3] М.Кляйн. Некоторые теоретические выводы, касающиеся эмоциональной жизни ребенка. В сб: Психоанализ в развитии. Екатеринбург: Деловая книга, 1998, с. 60.
[4] М.Кляйн. Некоторые теоретические выводы, касающиеся эмоциональной жизни ребенка, сс. 62 63.
[5] М.Кляйн. Некоторые теоретические выводы, касающиеся эмоциональной жизни ребенка, 1998, с. 64.
[6] М.Кляйн. Некоторые теоретические выводы, касающиеся эмоциональной жизни ребенка, с. 67 68.
[7] М.Кляйн. Некоторые теоретические выводы, касающиеся эмоциональной жизни ребенка, сс. 71 72.
[8] М.Кляйн. Некоторые теоретические выводы, касающиеся эмоциональной жизни ребенка, сс. 75 76.
[9] М.Кляйн. Некоторые теоретические выводы, касающиеся эмоциональной жизни ребенка, сс. 78 79.
[10] М.Кляйн. Некоторые теоретические выводы, касающиеся эмоциональной жизни ребенка, сс. 96 97.
Поделиться
