Пингвиния

Внутри нас ждал Драмэнбас! Это было невероятно! (В сущности, тут вы вправе спросить, почему это было так уж невероятно, если перед этим я уже убедился, на что способны загадочные ненцы. На это я вам могу ответить только одно: ни один нормальный Избранный ученик из эзотерической книжки ни к чему никогда не может привыкнуть. Учитель может прохаживаться перед ним на ушах, прыгать с горы на гору, приручать диких медведей и сусликов -- но ученик будет только бормотать "Это невероятно! Каким образом?!" и время от времени глубокомысленно заключать, что "Это было чем-то необъяснимым, что трудно объяснить обычной человеческой логикой". Почему мы все, Избранные ученики, так по-идиотски себя ведем -- объяснить невозможно. Это надо пережить.)

-- Это невозможно! -- воскликнул я. -- Каким образом ты оказался на стойбище раньше нас?

Драмэнбас коротко ответил:

-- Я срезал путь.

Тот же вопрос я еще раз повторил Алтусу перед сном (после того как мы наелись супа). Я сказал ему, что обошел всю стоянку и не заметил второго снегохода, а на оленьей упряжке нас обогнать было невозможно.

-- Драмэнбас прилетел в чум раньше нас, вот и все. -- коротко ответил Алтус. Больше мне ничего не удалось от него узнать. Но я почувствовал, что происшедшее было чем-то необъяснимым, что трудно объяснить обычной человеческой логикой.

Глава третья

Я проснулся через несколько часов от холода. Было темно, костер посередине чума еле тлел. Я поднялся, откидывая толстенное одеяло, и огляделся -- в чуме никого не было.

Пришлось выглянуть наружу, но там было совершенно темно -- небо заволокли облака, так что не было видно даже звезд. Но там было кое-что, что испугало меня больше темноты: полная тишина. Ни позвякивания бубенцов оленей, ни скрипа их привязи. Человеческих голосов также не было слышно.

-- Эээй! -- закричал я. -- Алтус! Палтус! Драмэнбасс!

Тишина была мне ответом. Мне стало по-настоящему страшно. Я кое-как присмотрелся и понял, что, кроме моего чума, от стоянки не осталось ничего -- олени, нарты и второй чум бесследно исчезли. Вокруг расстилалась пустынная местность с низкими холмами, да шумно дышал в полукилометре к Западу огромный Енисей.

-- Кто-нибудь! -- снова позвал я. Тут мой взгляд упал на небольшую вязанку дров, оставленных (или забытых?) у чума. Машинально я взял несколько и, вернувшись в чум, подбросил их в огонь. При свете разгоревшегося костра я посмотрел на часы -- было десять утра, но солнце так и не встало. Я постарался вспомнить, сколько длится на этой широте полярная ночь. Кажется, около пятидесяти семи суток. Первые уже пошли.

Почему они так со мной поступили? Я не мог понять. Если они хотели ограбить меня и убить -- то они уже это сделали бы? Возможно, это просто начало испытания? Если так -- то еще куда ни шло. Я втащил в чум всю вязанку дров, поставил их над костром вигвамчиком, чтобы высохли, и снова лег. Мне было скучно.

Сколько прошло времени? Трудно сказать? Иногда я смотрел на часы, и на них было три. После этого -- как мне казалось, через час-другой -- я снова смотрел на них, и было уже два. Все понятия времени смешались для меня, и только дрова медленно подходили к концу.

Однажды в четыре -- я не знаю, ночи или дня -- я кинул в костер последнюю пару сухих узловатых полешек. Что теперь будет? Я скорчился над огнем, наблюдая будто бы в ускоренной сьемке, как двумя льдинками поленья тают на огне. Вот они превратились в угли... Вот начали гаснуть...

Вскоре пришел холод. Я не делал ничего, чтобы справиться с ним -- если "им", кто бы ни устроил мне это, нужен мой труп -- то они получат его по-любому. Если нет -- то они по-любому спасут меня. Постепенно темнело -- то ли в чуме, то ли в глазах.

Глава четвертая

-- Эй! Просыпайся!

Кто бы это мог быть? Я разлепил веки и посмотрел на склонившегося надо мной человека. Сначала мне показалось, что это Алтус.

-- Ну и свинью же вы мне подложили -- пробормотал я.

-- Я не Алтус. -- ответил тот же голос, и тут я понял, что он -- женский! Это было невероятно!

Я окончательно пришел в себя. В чуме снова ярко горел огонь -- ярче, чем когда-либо раньше. Было тепло, и укрыт я был уже не толстым шерстяным одеялом, а шкурой белого медведя. А надо мной склонилась незнакомая девушка -- платиновая блондинка с голубыми глазами, большим бюстом, осиной талией и сексуальными бедрами. На ней было надето белое платье, выгодно подчеркивающее ее формы, и изящные унты на высоких каблучках, а в глазах светилась доброта, духовность и глубокий ум -- нечто, похожее на выражение глаз моих знакомых-шаманов, но более древнее, что ли. Более изначальное.

-- Кто ты? -- только и смог вымолвить я.

-- Тебе говорили обо мне -- сказала она певучим голосом. -- Я -- Пингвиния.

-- Как ты меня нашла?

-- Я услышала с другого конца тундры, что ты начал замерзать -- просто сказала она. -- И поспешила спасти тебя.

"Этого не может быть!" -- подумал я.

-- Как ты добралась сюда?

-- Я срезала путь. -- загадочно ответила Пингвиния и встала. Она отошла в другой конец чума и, погремев какими-то крышками, вернулась с жестяной чашкой, полной горячего, дымящегося питья.

-- Это -- Золотой напиток -- сказала она, -- Теперь, после первого испытания, ты готов его выпить. В его состав входят мухоморы, синеножки и ягель -- звонкий ягель Таймыра.

Я молча выпил -- сил говорить больше не было. Тем временем Пингвиния встала у входа в чум и сказала:

-- Мне нужно отлучиться ненадолго -- немало у меня зверей ручных. Но как тебя начнет недетски глючить -- вернусь я, чтоб с тобою рядом быть.

Это было невероятно! Она говорила стихами, вдохновенно и просто -- я раньше думал, что так могут только величайшие поэты! Как зачарованный, следил я за нею. А она откинула полог чума и пропала.

Я закрыл глаза.

Глава пятая.

Уходя, Пингвиния оставила мне довольно много еды и натаскала дров. Я съел солонинки и подкинул поленьев в огонь. Потом выкопал из-под одеял, наваленных всюду в чуме, старый приемник "Спидола" и попытался поймать на нем что-нибудь веселенькое, вроде "Rammstein". Но попал только на удивительно заунывную передачу из жизни оленеводов.

Радио пришлось выключить. Тем более что вся внутренняя поверхность чума начала переливаться каким-то странным свечением.

-- Глюки пришли. -- с невольной дрожью в голосе констатировал я. Интересно, как меня пропрет на улице? Подпрыгивая от нетерпения, я оделся во все теплое, намотал поверх шубы медвежью шкуру, которой укрывала меня Пингвиния, и вышел из чума.

Небо было звездным, и по нему очень красивым калейдоскопом плясали фрагменты северного сияния. Когда они начали складываться в неприличные надписи, я покраснел и вернулся обратно. Впрочем, стенки чума стали для меня как будто прозрачными. Затейливая матерщина всполохами расцветала между звезд, а я, сидя внизу, ухохатывался и ничего не мог с собой поделать.

Сияние начало материться в рифму. Я лежал на спине и мелко хихикал. В этом состоянии меня и нашла вернувшаяся -- раскрасневшаяся с морозу -- Пингвиния.

-- Я вижу, ты уже втыкаешь в Силу. -- сказала она своим певучим голосом. -- Но помни, опасайся коротков. Коль Сила -- мало ль -- вдруг тебя отринет, тебе не пережить отходняка.

-- Пингвиния! -- сказал я. -- Я чувствую, как меня наполняет эта Сила! Ты можешь ответить мне на мои вопросы -- те, над которыми так долго бились лучшие умы человечества?

-- Конечно же могу. -- сказала Пингвиния. -- Сегодня я приручила двух белых медведей и одного лемминга. Я в ударе. Так что давай, я буду отвечать стихами и только в самых трудных местах перейду на прозу.

-- Скажи, как устроена Вселенная?

-- Вселенная устроена... Она бесконечно красива, стройна и разумна. Я обещала рассказать тебе устройство вселенной. Так вот, основа
вселенной – это разум или Бог, как кому нравится называть. Бог – самый
первый и самый главный программист, который разработал модель вселенной и запустил информацию.

Честно говоря, я слушал, открыв рот и уже не удивляясь глубоким познаниям Пингвинии и вообще не отвлекаясь ни на что постороннее. (1) Поразительно! Как она могла так просто объяснить то, что никто раньше не мог объяснить?

-- Скажи, почему человек страдает?

-- Страдание -- это способ, которым Вселенная воспитывает нас, нашу энергоинформационную сущность. Детям тоже трудно понять, почему их наказывают за шалости -- однако в этом есть воспитательный смысл. Поэтому, если вдруг ты будешь идти по улице и тебя взорвет нахер какой-нибудь шахид -- то он сделает это в конечном счете в воспитательных целях. Это значит, что тебе срочно нужно воплотиться где-то в другом месте, вроде экстренной переброски на новую работу, где ты сможешь быстрее прогрессировать.

Невероятно! Смысл страдания -- вопрос, над которым безуспешно бились мудрецы всех времен и народов -- Пингвиния разъяснила в мгновение ока! (2).

-- Почему ты ходишь в этом медицинском халатике и не мерзнешь?

-- Я, потомственная шаманка в двенадцатом поколении, владею секретами древних обитателей Сибири. С помощью звонкого ягеля и ежедневной закалки можно творить чудеса.

-- Разъясни -- какова во всем этом роль звонкого ягеля?

-- Звонкий ягель -- это особый ягель, напоенный космической энергией. Он растет только в известных мне местах и является проводником Светлого Луча на нашей планете. Его употребление нормализует кровяное давление, чистит ауру, подправляет кармические связи и повышает половую потенцию и деловые качества. К тому же, -- добавила Пингвиния -- после того, как ты выберешься отсюда и напечатаешь свою книжку, ягель будет той самой фишкой, на реализации которой ты будешь делать отдельные деньги. Учти: злые люди с дурной кармой и грязной энергетикой попытаются распространять левый ягель --может, даже с Ямала. Будь готов к этому. Пусть все знают, что ягель без золотой голограммы, сертифицированный лично Мной, нифига не заряжает и не повышает.