Взъяренный,
на заседание врываюсь лавиной,
дикие проклятья доро́гой изрыгая.
И вижу: сидят людей половины.
В.Маяковский
Когда мы обсуждаем тему публичности, обычно говорим о том, кто на «сцене». О его умении, образе, эффективности, поведении. В данном контексте под «сценой» можно понимать не буквальную площадку, а то место-время-акт, в котором работает выступающий. Это может быть место рядом с экраном проектора, трибуна или телевизионный кадр. Поэтому «сцена» здесь в кавычках.
Публичная ситуация всегда предполагает двух субъектов: актора; того или тех, кто действует и аудиторию. И для зрителя это тоже специфическое положение, особая обстановка, в которой есть свои законы, типажи, репертуар поведений. «У них свои есть выходы, уходы, и каждый не одну играет роль» - это не только о тех, кто на «сцене», но и о тех, кто в «зале» тоже. Когда мы собираемся в театр, например, то подбираем себе наряд – поскольку подразумеваем, что публика смотрит не только на сцену.
В последнее время я посетил подряд несколько публичных лекций. Помимо главной роли слушателя у меня всегда, в силу профессионального интереса, есть роль наблюдателя. Интересно посмотреть на зрителей из зала, замечая закономерности групповых динамик. Узнавать типажи, которые присутствуют почти в каждой аудитории. Их поведение, реплики и даже визуальный образ повторяются из раза в раз. И опытный спикер предугадывает, что будет говорить или делать тот или иной герой. Среди прочих, в аудитории всегда будут такие персонажи, которые пришли не для того, чтобы узнать что-то новое и обсудить что-то интересное. Они пришли совсем по другой причине. Конечно, количество различных паттернов поведения большое, но три описанных ниже типажа встречаются чаще других.
Первый персонаж был замечен мной на лекции одного искусствоведа, посвященной художнику Эдварду Мунку. Во второй половине действа слушатели и лектор перешли в интерактивный режим. Вопросов было много: о живописи вообще, об этом и других художниках, о конкретных картинах. Но в какой-то момент вопросы иссякли, лекция подходила к логическому завершению. И тут поднимает руку женщина. Получив слово, она спрашивает буквально следующее: «Вы сказали, что во время пребывания в психбольнице Мунку поставили диагноз «шизофрения». В психиатрии дифференцируют двадцать восемь типов шизофрении. Уточните, какой именно тип был поставлен Мунку?» Произносится это менторским тоном и с такой надменной мимикой, что кроме желания не слушать и отвернуться ничего не вызывает. В ответ лектор, немного удивленный таким вопросом, отвечает в том смысле, что он искусствовед, а не психиатр и тип шизофрении уточнить затрудняется. На что задававшая вопрос дама, пождав губы, говорит «очень жаль, что Вы не совсем подготовились к своей лекции». И обводя зал торжествующим взглядом, садится на свое место. Для этого типажа важен именно момент его субъективного торжества: я спросил что-то, о чем выступающий не знает. Это повышает самооценку, ощущение значимости. Возможно, отвечает ещё на какие-то психологические потребности персонажа. То, что, зачастую, вопрос не имеет прямого отношения к обсуждаемой теме и выходит за рамки заявленной компетентности выступающего, такого героя совершенно не интересует.
Другой типаж мы можем наблюдать почти в любой аудитории. Выражение «в каждой бочке затычка» применяют к назойливому человеку, который не может и не даёт себе труда удерживаться от любых спонтанных комментариев. Такой персонаж чаще всего мужчина. Обычно это человек гиперкоммуникабельный, с подвижным умом, быстрой реакцией, отличной памятью, широким кругозором. У него есть ведущая психологическая особенность: потребность первенства. Это важнее всего, в какой бы ситуации и компании он не находился. Он должен быть главным здесь и сейчас. И пусть весь мир подождёт. Если на публичном мероприятии спикер слаб или неопытен, такой слушатель всегда будет оспаривать ситуационное первенство. Бывает, что это происходит осознанно, а бывает, не отдавая себе отчета в этом. Он старается не оставлять без своего комментария ни один содержательный фрагмент выступления. Что бы не происходило, он всегда добавит анекдот, случай из жизни, энциклопедическую справку, сарказм. Его слово должно быть последним. Другие аспекты социального взаимодействия ему не интересны.
Личная коммуникативная компетенция подразумевает не только умение говорить. В первую очередь навык эффективного общения складывается из умения слушать. И слышать. Во вторую – из способности промолчать, когда это нужно. Да-да, умение молчать в общении играет не менее важную роль, чем умение говорить. Способность сдерживать свои мгновенные эмоциональные реакции и комментарии, которые рождаются по ходу разговора; способность к минимальной сиюминутной рефлексии становится залогом того, что у тебя получится выстроить общение продуктивно. И только потом умение говорить выходит на первый план.
Третий пример также описывает очень распространённый типаж. Он обычно женский. Минут через десять после начала лекции (тема которой, кстати, была весьма специфической - о трансформации структур русского языка) в зал заходит дама. При входе она задевает стоящую напольную вазу, на шум оборачиваются все присутствующие. Здесь важны оба слагаемых при появлении героини: опоздание и шум. Иначе её не сразу заметят. Выглядит она не просто ярко, а вызывающе. Нарочито заметные цвета одежды (в данном конкретном случае был белый), броский макияж, стук каблуков-шпилек. Конечно, короткая юбка это хорошо, когда есть, что показать. Но это, всё же, должна быть юбка, а не пояс. В том конкретном случае это был, скорее, ремешок. Естественно, эта дама привлекала к себе внимание всей аудитории во время мероприятия. Иногда такое происходит неосознанно и если попробовать указать героине на то, что её поведение, скажем так, слишком заметно – она не поймёт, о чем речь. Но именно она беспрерывно делала селфи. Именно она постоянно пыталась переговариваться с соседкой. Именно у нее трижды за лекцию падала на пол сумка. Сумка была с металлической цепочкой и при падении издавала приличный грохот. «Упадут оковы на пол звеньями», как поётся у одного из классиков. И, конечно, она ушла до окончания лекции. После того, когда фотографии сделаны, внимание окружающих собрано – находиться тут больше незачем. Нужно ли говорить, что выход был не менее шумным, чем вход: сначала пришлось пробираться сквозь ряды к двери, а затем, поскольку вазу организаторы уже отодвинули в угол, дама начала громко разговаривать по телефону еще по эту сторону порога.
Так происходит потому, что человек приходит совсем не ради содержания мероприятия. Известная присказка «на других посмотреть и себя показать» тут очень кстати, если убрать её первую часть. Других, чаще всего, такие герои не замечают вовсе.
В том, что в зрительской аудитории часто находятся подобные типажи, нет ничего необычного. Это естественно: в публичном действии всегда принимает участие больше, чем одна сторона. В этом нет и ничего плохого – любой человек, так или иначе, отвечает на свои психологические потребности каким-то способом. Выступающему важно понимать это и принимать, как неотъемлемую часть процесса, учиться с этим работать. Помнить о том, что не только он играет свою роль, но и зритель – свою. А зрителю важно осознавать, что находясь внутри публичного действия, он в нём участвует. Более или менее активно, но всегда. Есть такое слово: паноптикум. Мы привыкли воспринимать его с некоторым уничижительным оттенком. Но паноптикум в переводе с древнегреческого буквально означает «пространство, в котором видно всё». Ситуация публичного действия и задает такое пространство для всех, в нем участвующих. Это тоже публичность, но зрительская, «публичность наоборот». А любая публичность подобна рентгену, видно многое и про многих, если развивать в себе способность к наблюдению и самонаблюдению.
Алексей Пронюшин "Человек Публичный"
Поделиться
